Из "Очерк путешествия по европейской Турции"
Виктор Григорович
Цариград, Солун, Святая гора
(...)
1844, 24 сентября я былъ уже в пути. До перваго конака сопровождалъ меня монахъ хиландарецъ. На другой день ехал я одинъ сопроводником, которой велъ меня по Халкидики, по местамъ мало заселеннымъ и болшею частю гористымъ, сперва по долине Каламария, простирающейся отъ восточныхъ воротъ Солуня почти до залива св.Маманта. Эта долина прежде была вся достояниемъ македонскихъ монастырей. В Болгарметох провелъ я первую ночь: отсюда ехалъ, неотделяясь слишком от моря, и миновавъ развалини Олинта, достигъ Ормилия, поселения греческаго, лежащаго за часъ от Касандрскаго залива, между каторыми изредка скрываются долины с одною или двумя хижинами бедныхъ пастуховъ и къ вечеру на третий день достигъ Йериса, неболшаго города, некогда епископской столицы. За часъ езды от Йериса, простирается провлака т.е. Ксерксов каналъ, за которымъ тянется Атонской полуостровъ. На 4 денъ мы вступили въ пределы Св. Горы.
Кроме тескере и свидетельства константинопольскихъ епитроповъ Святыя Горы, я имелъ еще письма русскаго консула в Солуне, г.Мустоксиди, къ Протату т.е. святогорскому собору и в монастыри Зограф и Есфигмену. Монастырь Зографъ лежитъ на половине пути къ Карее, монашескому городу, где находится Протатъ. К нему направилъ я свой путь, въ надеждае получить здесь нужныя сведения для руководства в будущихъ моихъ отношенияхъ.
Карея, столицата на монашеската република
В тот же день, 27 сентября, прибылъ я в Зографъ. Вручивъ писмо отцу архимандриту Анатолию и поручивъ себя гостоприимству монастыря, изъ первого приема я готовъ былъ решительно предсказать себе трудность успеха в своемъ предприятия и определить условия путешествия.
Монастыри атонские, числом 20, съ принадлежащими къ ним 10 скитами, 400 келиями и многими каливами разделяются на киновии и идиоритмы. Одни подчинены в своемь внутренемъ управлении одному игумену, другие – многимъ распорядителямъ. Делами внешними, требующими общаго содействия, разпоражяется Протатъ. Желающий посетить монастыри не какъ поклонникъ только, должень ожидать успеха от доверия, которое онъ могъ заслужить у старшин каждаго. В первые дни своего пребывания я почувствовалъ, что требования мои совершенно зависятъ от ихъ произвола, отъ высшей или низшей степени ихъ просвещения.
В Зографе обратился я къ отцамъ распорядителямъ монастыря, изъ которыхъ главнье были знакомы съ Россией. Мне хотелось видеть библиотеки и хрисовулы. О.архим. Анатолий, которы принялъ на себя трудъ познакомитъ меня съ монастырем, показалъ мне глаголитскую рукопись, на которую г.Михановичъ первый обратил внимание и пять хрисовуловъ, которые уже известны в России. О библиотеке монастыря отвечали, что она несуществуетъ со временъ, когда Атонская гора, по причине греческаго возстания, занята была турецким гарнизономъ. Вместо монастырской, архимандриту угодно было показать свою собственую библиотеки, помещенную в довольно удобномъ месте: она состоиъ из разныхъ печатныхъ книгъ, собранныхъ в С.Петербурге.
После перваго посещения атонскаго монасыря, а постановилъ себе следующия правила для руководства:
-
Решился путешествоватъ самъ. Отъ проводника, которого мне предлагали в Зографе, я отказался. Опытъ доказалъ, что при господствующемъ здесь даже о своихъ собственныхъ библиотекахъ совершенномъ неведении и взаимномъ недоверии монастырей, содействие несведущаго спутника не принесло бы никакой пользы.
-
Как единоверный, подчиняясь всемъ обязанностямъ поклонника, старался я, по силамъ своим, сблизиться въ образе жизни съ местными жителями и, непротивореча имъ ни в чемъ, бытъ готовымъ, сколко средства позволятъ, доказатъ свою благодарность.
(...)
20 декабря по 1 января 1845 года.
М. Зограф с храмом великом. Георгия. Монастырь этотъ издревле носящий название болгарского, доволствуется преимуществами идиоритма и населен молдовами, греками и богларами. Находятся здесъ также очень немногие русские. Подобно прочимъ идиоритмамъ, онъ управляется эпитропами, которые однакожъ состоять под руководствомъ игумена и многихъ соревнователей его власти. Поставленный на высокой степени благосостояния, которому одолженый частые его обитатели своимь обезпечениемъ, етотъ идиоритмъ весьма неоправдываетъ ожиданий, внушаемыхъ по етому поводу. Мне, какъ чуждоземцу, предавшему себя совершенно на произволь доброхотства людяй, особенно здесь тягостно было испытывать, как ожидания мои, вызываемыя черезмерной приветливостию, оказывалисъ совершенно тщетными. Наружное желание, в доказательство своей рачительности, чемъ либо одолжить, и жестокое равнодушие, ожидавшее лишь случая, чемъ либо сбыть: ето только я понялъ въ поведения разочарованныхь монаховъ, которыхъ интерессъ оживился сначала при вопросе какой де человекъ ихъ спрашиваетъ? Удовлетворенные откровеннымъ ответом, они продолжали свое томителное, щедрое конечно на слова, но скупое на дела, обращение. Впрочемъ в Зограф я былъ встреченъ весма леснымъ приветствиемъ, выраженнымъ по русски, что все достопримечательности его будутъ предоставлены моему распоряжению. Искренно изявивъ свою благодарностъ за столь неограниченную вежливость, просилъ я почтить меня откровеннымъ содействиемъ в моехъ трудахъ. Библитека де, по словамъ распорядителей монастыря в тридцатыхъ годахъ, во время раззорения турками Св. Горы, погибла. Что де, осталось от нея, невежественные калогеры-предшественики сожгли. Въ другое свое посещение, я былъ счасливее. Библиотека открылась. Ее непоказывали потому, что один разпорядитель не зналъ объ ней, а другие... ето непослужитъ свидетелствомъ о високомъ нравственномъ направленние общества. Впрочем спарведливо, что книгъ как бы небыло. Они скрываются в такъ называемой скевофилакии. Что близь собора, в западной стене, в комнате неимоверно грязной и сырой. Книги расположены кучею у окошка съ вышебленными окнами и приметно гниютъ; нетъ ни одной целой. Поетому странно было слышитъ постоянные жалобы хранителей етих сокровищъ, что путешественики непрестанно убавляютъ ихъ, унося съ собою неоцененныя рукописи, которыя монастыръ почитаетъ священную собственностию своею. Ещо недавно един де, русский путешественикъ лишил его, такъ напрасно! Несколькихъ рукописей, весьма редких (а каких? уже забыли), чему виноу невежество – разумеется предшественниковъ. Настоящие блюстителя остатков сокровищъ ни мало незаботятся даже о помещения ихъ.
Традицията на предпазливостта е жива и днес в Зограф. И с основание!
Всехъ рукописей, кроме печатныхъ слишкомъ сто, богословского содержания. Упомяну о 35-ти, которыя если бы достало непритворного усердия, стоятъ сбережения и даже – что в Зограф давно пора-почитания.
(...)
Самая важная ркп. и, сколько знаю, единственная теперь на Св.Горе ест глаголитское евангелие, хранящееся в Зографе. Прежде переходило оно незамеченнымъ изъ келлии в келлию; теперь сделалась предметомъ заботливости. Честь открытия его принадлежитъ Михановичу, австрийскому консулу в Солуне. В прошлом году, бывъ на Св.Горе, онъ превый заметилъ, разсмотрелъ ее и оценилъ. Съ сего времени ркп. ползуется некоторымъ наружнымъ попечениемъ, немного однакоже для нея опаснымъ.
Опазените и до днес ръкописи...
...и книги в библиотеката на Зограф
(...)
Сверхь ркп., Зографъ скрываетъ также много весьма важныхъ хрисовуловъ. Объ етом заключатъ могу по такимъ же противоречивымъ ответамъ, как при вопросахъ о библиотеке. Спрева сообщили мне пять хрисовуловъ, которые известны уже в России, с прибавлениемъ, что они, кроме молдавскихъ, суть единственные. Съ благодарностию воспользовался и етимъ приношениемъ.
(...)
Я и прежде не мог сомневаться в том, что в Зографе хранятся весьма важныя документы охридские, узнавши что последний архиепископ первой Юстинианы, имевший с собою свои привилегии, скончался на пути в царь градъ в Карее в зографской келии. В добрый час, когда разсказывалъ ето разспорядитель м., просилъ я его показать мне охридкия грамматы. Этихъ грамматъ множество у нас, прибавилъ онъ, забывшись; они заметны по зеленымъ подписямъ. – Известно, как любопытны ученымъ сведения объ Охриде. Не только въ церковномъ отношении, но даже въ географическомъ, ето самая темная точка. Я даеялся приобрести несколко сведений, полезныхъ для себя и другихъ и – напрасно! Не другой день весма равнодушно отвечалъ тотъ же разпорядитель, что охридския грамматы были, де, но ихъ теперь нетъ. Опятъ, во первыхъ, турки, а после невежество предшествениковъ виновники тому.
(...)
Обманутый в своихъ ожиданияхъ, оставилъ Зографъ, убедившисъ вполне в томъ, что там где господствуетъ многовластие и самолюбие, приученное смиряться, тамъ нетъ места благородноюу соревнованию и откровенному содействию.
Виктор Иванович Григорович е руски филолог-славист, професор в Казан, Москва и Одеса. Григорович посещава в периода 1844–1847 Македония, Тракия и Мизия до Дунав, както и Атонския полуостров, проучвайки поселенията и паметниците от византийския период (по думите му в предговора) и изнася около 60 ценни ръкописа, датирани между 11 и 18 в., например т. нар. Рилски глаголически листове, Мариинското евангелие и пр. (описани от Викторов А. Е., “Собрание рукописей В. И. Григоровича”, Москва, 1879). След това научно пътешествие издава “Очеркъ путешествия по Европейской Турции” (Ученные записки Казанскаго университета, кн. III, 1848 г.), малка част от който публикуваме тук. Сред останалите му съчинения са: “Краткое обозрение славянских литератур” (1844); “О Сербии в её отношении к соседним державам в XIV–XV в.” (1859); “Древнеславянский памятник, дополняющей житие святых апостолов Кирилла и Мефодия” (1862); “Описание четвероевангелия, писанного глаголицей” (1852) и мн. др.
